Замуж по заданию. Детектив только для взрослых - Владимир Янковский

– Слава, ты меня так уговариваешь, как будто я категорически сказала «Нет». Утром я приеду к вам, тогда все и обсудим. Мне надо подумать. Хорошо? – предложила я.

– Ладно! – миролюбиво согласился братец.

Повесив трубку, я заварила чай и стала пить его с моим любимым овсяным печеньем, пытаясь найти ответ на мучивший меня вопрос: ехать или не ехать? Нет, никаких срочных дел в производстве у меня не было. Речь шла о довольно сложных взаимоотношениях, установившихся испокон века между моими родственниками. Мой отец, Александр Николаевич Фомин, действительно родом был из Ташкента. В моем родном приволжском городе С. папа учился в университете – в советское время во многих российских вузах учились студенты из среднеазиатских республик, и не только местных национальностей. В университете отец и познакомился с мамой – она училась на филологическом, он – на факультете журналистики. Еще студентами они поженились, в положенный срок родилась я, а года через три родители разбежались.

Мама вышла замуж вторично, а отец вскоре после развода перевелся в Москву, на Центральное Телевидение, где и проработал до конца своей жизни – он трагически погиб четыре года назад. Вновь встретилась с отцом я в шестнадцатилетнем возрасте. Не поверила материнским рассказам об отце-подлеце и написала папе на работу по адресу, хорошо знакомому всей стране: 127000, Москва, улица Королева,12. На удивление очень быстро пришел ответ. Отец помнил меня и звал в гости к себе.

Да, он тоже был женат второй раз и в Москве подрастали два моих младших брата, Игорь и Алексей. Мне стало любопытно и на ближайших каникулах – они оказались зимними – вопреки воле матери я уехала в Москву, к отцу. Никогда не забуду ту минуту, когда фактически впервые в жизни (что могла помнить трехлетняя девочка?) я увидела у вагона отца с букетом алых гвоздик. А удивленно-любопытные взгляды пассажиров? – отца, одного из ведущих программы «Время», уже тогда узнавали в лицо…

Короче, мы с отцом и его новой семьей подружились, тем более, его вторая жена Лена была всего на одиннадцать лет старше меня – она стала мне словно старшей сестрой. С мамой я окончательно разругалась на этой почве, считая ее развод с отцом трагической ошибкой, с позиций своего подросткового, а потом и юношеского максимализма упрекала ее за неуживчивый характер – мама разошлась и со вторым мужем, в одиннадцатом классе я даже переехала жить к бабушке, а, закончив школу, и вовсе стала самостоятельной – отец подарил мне к восемнадцатилетию мою первую, еще однокомнатную квартиру…

Самое удивительное состояло в том, что и остальные мамины родственники, даже ее собственная мама, моя, то есть, бабушка Вера Семеновна, и мамина сестра Нина Петровна, не одобряли ее отношения с моим отцом и на этой почве мама практически перестала общаться с родственниками и вела затворнический образ жизни: дом – работа, работа – дом.

В Ташкенте действительно до сих пор жила моя бабушка, мать отца, которую я не знала совсем – может, в моем раннем детстве, когда родители еще не развелись, они и были у нее в гостях, но что может помнить двухлетняя кроха? Вот почему, обдумывая предложение Славы поехать в Ташкент на свадьбу моей кузины, я склонилась к положительному ответу. Надо сочетать приятное с полезным. В Ташкенте предполагалось пробыть в общей сложности неделю, время для посещения бабушки выкрою обязательно. Ей должно быть около семидесяти лет, может, в последний раз увидим друг друга. Какие бы ни были много лет назад отношения между ее сыном и моей мамой, мы же в конце концов не чужие люди.

Приняв окончательное решение, я успокоилась, посмотрела очередную американскую комедию на одном из телеканалов, а потом, умиротворенная, легла спать.

Поутру, позавтракав, завела свою «десятку» и поехала к Медведевым. Слава или полностью Владислав Аркадьевич – мой кузен, сын тети Нины Петровны, сестры моей матери. Четыре года назад (как раз в год, когда погиб отец), тетка с мужем привезли Славу в наш город, на родину матери. Слава поступил в Академию Права, как гордо стал именоваться отделившийся от университета его бывший юридический факультет. Время от времени кузен помогает мне в наиболее трудных случаях, когда нужны его сила и ловкость – не хуже меня Слава владеет каратэ – мужское обаяние или просто смекалка. В одном из дел о шантаже известного в нашем городе предпринимателя помощь Медведева и его новой подруги Маши была столь существенной, что клиент – Игорь Шаповалов – подарил ребятам к свадьбе двадцать тысяч баксов – сумасшедшую для двух студентов сумму, на которую они ухитрились не только приобрести и обставить трехкомнатную квартиру на окраине города, но даже выкроить деньги на подержанную «Оку».

Когда я переступила порог их дома, ребята еще завтракали. Усадив меня пить кофе, Слава как бы невзначай поинтересовался:

– Пакуем чемоданы?

– Ты на неделю собираешься брать целый гардероб? – засмеялась я.

– Ура, сестренка едет! – Маша обняла меня за плечи.

– Ты рада? – спросила я.

– Конечно! Знаешь, как я устала за последний год с Никиткой! Нет, конечно, Слава помогает, но все равно, как заколдованный круг – пеленки, подгузники, еда, прогулки. Так хочется отдохнуть хоть недельку! – откровенно призналась молодая женщина.

– Куда сына денете, не с собой же возьмете? – не поняла с ходу я.

– Отвезем маме в деревню. Только ей я доверю Никитку! – объяснила Маша.

Обсудили детали – как добираться в Ташкент. Деревня, в которой жила мама Маши, располагалась на северо-восточной окраине нашей области, от нее было рукой подать до Самары. Позвонив в Самарский аэропорт, выяснили – рейса на Ташкент у них теперь нет. Лететь до Москвы, а оттуда уже в столицу Узбекистана – долго. Добираться поездом – через Самару как раз проходил маршрут фирменной узбекской «пятерки» Ташкент-Москва? Никто не гарантировал наличие свободных мест. Слава подал идею ехать на машине. Достали атлас автомобильных дорог еще прежнего Союза, посмотрели внимательно. Тысяча восемьсот километров от деревни до Ташкента. За рулем по очереди мы со Славой можем сменять друг друга. Двое суток пути, ибо в целях безопасности по дорогам Казахстана не рекомендуют ехать ночью. Придется заночевать где-то в районе Туркестана или Кзыл-Орды, – смотря как быстро будем двигаться в первые сутки.

Споров по поводу машин – на которой из двух, имевшихся в нашем распоряжении, «десятке» или «Оке», ехать, – не возникло: и ежу понятно, в столь долгое путешествие лучше ехать на более комфортабельной и мощной флагманской по тем временам начала XXI века вазовской машине. Свадьба, судя по уже пришедшей официальной телеграмме-приглашению, была назначена на вечер пятницы. Молодежь легка на подъем – Маша собрала целую сумку вещей для Никитки, а Слава позаботился о багаже взрослых. Ехать решили после обеда в деревню, там переночевать, а во вторник по утру – в Ташкент.

Успела заехать к бабушке, взяла у Веры Семеновны ташкентский адрес ее сватьи, деньги, которые старушка передала в качестве подарка внучке Аллочке. В гараже прикрепила на всякий случай металлический багажник на крышу – в дальней дороге предусмотрительность не помешает. Бросила наверх сорокалитровую канистру. Вторую такую же взяли у Медведевых – Слава как знаток Средней Азии предупредил, что в Оренбурге надо не только заправить до краев бак «десятки», но и залить две канистры, так как сервис на казахских дорогах еще тот, советских времен: кроме крупных городов заправок на трассе не встретишь.

До родной деревни Маши домчались быстро, триста километров за четыре часа. Мама ее, Клавдия Васильевна, с которой я уже познакомилась два года назад на свадьбе кузена, заохала и заахала, что не успеет как следует снарядить нас в дорогу. Пока мы развлекались весь вечер – Маша показывала нам отчие края, пруд за околицей, рощу вдалеке, школу, где училась, – хрупкая женщина не отходила от плиты, жарила и парила нам деревенскую снедь. Видимо, Клавдия Васильевна не спала почти всю ночь: утром в салон машины еле поместились две объемистые сумки с жареными курицами, картошкой, сметаной, помидорами и зеленью.

За первый световой день нам удалось промчаться около тысячи километров. Каждые два часа мы со Славой сменяли друг друга за рулем. После Оренбурга пейзажи за стеклом «десятки» стали уныло-однообразные: выгоревшие под жарким летним солнцем холмы становились все ниже и ниже, потом перешли в гладкую, как кухонный стол, степь. Асфальт впереди казался рекой из-за нагретых потоков воздуха, поднимавшихся, словно теплые волны, перед капотом машины. Черные островки асфальта миражами напоминали лужи, но, когда мы подъезжали ближе, ощущение дождя пропадало, дорога по-прежнему была жаркой и по большей частью пустынной. Изредка проносились мимо казахских аулов, окруженных редкими стадами верблюдов и тощих (по российским меркам) коров. Каждому селу предшествовали мусульманские кладбища, где любая могила – произведение архитектуры, своеобразный мавзолей с полумесяцем, выложенным на стенке.